Воспоминания Арсеньева А.А.
А.А.Арсеньев, доктор физ. - мат. наук,
профессор кафедры математики
физического ф-та МГУ
Воспоминания о работе с А.А.Самарским
С Александром Андреевичем Самарским я познакомился в 1958 году, когда я был студентом третьего курса физического факультета МГУ. Александр Андреевич читал нашему курсу лекции по методам математической физики. Содержание лекций примерно соответствовало учебнику, но Александр Андреевич читал лекции более сжато и четко. Не подчеркивая этого явно, Александр Андреевич использовал дельта-функцию, что было тогда новшеством. Чувствовалось, что лектору нравится курс, он читал его увлеченно и эмоционально. На фоне остальных лекторов Александр Андреевич выделялся и своей манерой одеваться: парадный черный костюм, модный галстук, белая рубашка и идеально вычищенные ботинки. Когда я стал студентом кафедры математики, я прослушал в изложении Александра Андреевича курс лекций по сингулярным интегральным уравнениям. Я до сих пор не понимаю, зачем руководство кафедры поставило в учебный план этот экзотический раздел теории функций комплексной переменной, но Александр Андреевич прочел этот курс относительно просто и четко.
На кафедре математики я стал дипломником Александра Андреевича. В качестве дипломной работы Александр Андреевич предложил мне обобщить недавно развитый им совместно с А.Н.Тихоновым метод асимптотической оценки интегралов с ядром типа дельта-функций. Эта тема меня увлекла, и, в частности, мне удалось обобщить теорему Берри-Эссена для сходимости к закону Коши. Поскольку часть дипломной работы была посвящена теории вероятности, Александр Андреевич и Андрей Николаевич пригласили в качестве рецензента моей дипломной работы Б.В.Гнеденко. По молодости лет я не сумел этого оценить и на защиту дипломной работы пришел в спортивной куртке, спортивных ботинках и рабочих брюках. За что и получил от Александра Андреевича жесткий (и справедливый) выговор. Но в аспирантуру Александр Андреевич меня все же взял. Первые два года аспирантуры Александр Андреевич предоставил мне полную свободу и мы встречались довольно редко. К концу второго года аспирантуры у меня уже были публикации и я стал думать о диссертации. Я попросил Александра Андреевича о встрече. Мы встретились за столом в холле 15 этажа мехмата. По неопытности я сначала подумал надавить на Александра Андреевича и в качестве диссертации оформить имевшиеся у меня результаты, но во-время остановился. Александр Андреевич сказал, что моя диссертация должна быть посвящена уравнению Больцмана. Из общего курса физики я знал, что есть такое уравнение. Больше я о уравнении Больцмана к тому времени ничего не знал. Но выбирать не приходилось. К концу аспирантуры я успел оформить публикации и сдал диссертацию в ученый совет Стекловки. Меня поставили в очередь на защиту и сказали, что это приблизительно на полгода. Через месяц мне позвонили и сказали, что у них что-то сорвалось и они могут поставит мою защиту на следующей неделе (правил тогда для Стекловки не существовало: в ВАКе были те же люди, что и в совете). Александр Андреевич был в это время в командировке, а я не догадался с ним связаться. Защита прошла без него. Когда Александр Андреевич приехал, он объяснил мне, что это хамство с моей стороны. Разговор вышел довольно тяжелый. Я остался ему благодарен за тот разговор на всю жизнь.
Обобщая мой опыт дипломника и аспиранта под руководством Александра Андреевича, я хочу отметить следующее.
Во-первых, Александр Андреевич был удивительно дальновиден и умел предложить удачную и нетрадиционную тему исследования, актуальность которой выяснялась позже и которая могла и не совпадать с темой его собственной работы. Я благодарен Александру Андреевичу за то, что в начале моей карьеры он дал мне поработать в классическом анализе (теперь, имея педагогический опыт, я понимаю, как это важно) и за то, что благодаря работе над уравнением Больцмана в процессе подготовки диссертации я познакомился с тем, что есть традиционная физика и классическая кинетическая теория. Как известно, и классический анализ, и уравнение Больцмана были далеки от вопросов, над которыми в то время работал Александр Андреевич. Позже (в середине семидесятых годов) Александр Андреевич настоял над тем, чтобы я занялся уравнением Власова. На физическом факультете в то время было предубеждение против уравнения Власова и только много позже уравнение Власова стало рассматриваться как классическое уравнение математической физики.
Во-вторых, Александр Андреевич давал полную свободу и не использовал (как это иногда бывает у других научных руководителей) своего ученика как научного слугу. У меня с Александром Андреевичем есть только одна (не считая научно-популярной брошюры) совместная научная работа. История этой работы такова. Мне захотелось отметить десятилетие своей дипломной работы и сотрудничества с Александром Андреевичем. Я оформил часть дипломной работы как статью и предложил Александру Андреевичу и Андрею Николаевичу (статья была обобщение их результатов) выступить соавторами. Мы вспомнили прошлое, Александр Андреевич рассмеялся и согласился.
Третье. Я абсолютно ничего не понимал во взаимоотношения людей в совершенно чуждом мне по воспитанию мире науки, и это часто приводило к довольно неприятным для меня и окружающих ситуациям. Александру Андреевичу приходилось вести со мной довольно сложные беседы. Но он делал это так деликатно, что даже после самого тяжелого разговора обид не оставалось и он всегда был открыт для общения. В понимании взаимоотношений между людьми науки и в понимании себя очень много мне дали несколько бесед с Атыёй Ташевной. В общении Александр Андреевич был прост и демократичен: он ходил на сольные концерты моей жены, помогал устроить в больницу мою дочь, с ним можно было обсудить довольно сложные бытовые проблемы, которых у молодого человека хватало. Александр Андреевич обладал удивительной особенностью: он искренно мог радоваться успехам своих учеников даже тогда, когда результаты его учеников не были продолжением его собственных работ.
После защиты докторской диссертации формально я не был связан с Александром Андреевичем (он тогда уже не работал на кафедре), но так получилось, что именно тогда я стал часто встречаться с ним. Когда я приходил к Александру Андреевичу домой, обычно он сидел за обеденным столом (он мне как-то сказал, что он привык работать именно за обеденным столом) на котором были разложены листки его работы. Я рассказывал Александру Андреевичу о своих планах и результатах. Иногда Александр Андреевич в свою очередь рассказывал мне об увлекшей его в данный момент задаче: как удалось вычислить предел рекуррентной последовательности, взять интеграл и т.д. В то время возможности компьютеров были еще очень ограничены, и вычислителю приходилось думать о том, чтобы все слагаемые имели приблизительно один порядок, чтобы не накапливалось больших массивов и т.д. От этого зависела возможность реализовать вычислительный процесс. Решение подобных (часто чисто инженерных) задач на смекалку Александру Андреевичу доставляло особую радость и он любил говорить о них. У меня сложилось впечатление, что Александру Андреевичу доставлял радость сам процесс работы с формулами и вычислениями и поэтому он смог посвятить значительную часть своего научного творчества решению «закрытых» задач. Как-то он мне сказал, что в этих задачах его привлекают нестандартная постановка, чувство риска и ответственность. Некоторые математики в оценке своей работы и выборе тематики исследования зависят от традиций и мнения выбранной ими референтной группы (обычно они называют свою референтную группу классиками). Мне кажется, что Александр Андреевич был свободен от влияния каких бы ни было авторитетов: он делал то, что ему в данный момент нравилось и что он считал нужным для науки. Жизнь показала каким удивительно дальновидным был выдающийся ученый Александр Андреевич Самарский.