Воспоминания Захаровой А.М.
Захарова А.М.,
старший инженер ИММ РАН
Самарский спас
Третьего октября 1948 года я пришла на собеседование в ОПМ - Отделение прикладной математики в составе математического института имени В.А.Стеклова (ОПМ МИАН), который был преобразован в ИПМ в 1954 году. На работу меня принимал молодой красивый мужчина с великолепной шевелюрой - Александр Андреевич Самарский, который замещал директора ОПМ М.В. Келдыша. После беседы я была зачислена сотрудником в отдел №3, которым руководил Александр Андреевич. Я проработала почти полвека в отделе №3 ИПМ АН СССР, до 1990, и ушла на пенсию из ИММ РАН.
С первых же дней Александр Андреевич произвел на меня огромное впечатление. Я всегда удивлялась его неиссякаемой энергии, способности успевать везде, фантастической работоспособности. Александр Андреевич занимался много и увлеченно наукой (в то время вычислительная математика только развивалась), организацией отдела и многими другими делами.
Александр Андреевич, несмотря на свою занятость и загруженность, сумел создать и сплотить замечательный коллектив, сделать его единым целым для выполнения важных государственных задач. Когда я пришла работать в отдел, он насчитывал примерно 50 человек, а лет через 20 в нашем коллективе работали уже более 100 человек. Большинство из них были прямые ученики Александра Андреевича или ученики его учеников, научные внуки по выражению Андреички, как я его иногда ласково называла. Отдел №3 был не только замечательным трудовым коллективом талантливых работоспособных людей, но и настоящей большой дружной семьёй. Каждый мог прийти к Александру Андреевичу со своим производственным или личным вопросом. Несмотря на его колоссальную загруженность и занятость у него для каждого находилось время и он всегда старался помочь.
В то время ещё не было ЭВМ, все расчёты проводились вручную на электрических арифмометрах «Mercedes». В связи с предстоящим большим объёмом вычислительных работ в 1948 году в отдел были наняты на работу вычислители, в основном молодые девушки. Нас было несколько десятков инженеров-расчётчиков, сидевших в нескольких комнатах, в среднем по 5 человек. Каждому давали лист бумаги с формулами, по которым мы проводили численные расчёты, используя громыхающие электро-арифмометры «Mercedes». Смысл того, что мы считали, нам знать не полагалось. Работа была довольно скучная и с грифом «совершенно секретно». Часто приходилось работать по ночам. Арифмометры «Mercedes» были трофейные и выполняли целых 5 операций: 4 арифметических и возведение в степень. Во избежание ошибок работы дублировались и проводились в две руки. Помимо расчётов приходилось вручную чертить сотни графиков тушью. Сейчас, когда практически каждый имеет личный персональный компьютер уровня по крайне мере БЭСМ-6, занимавшей не одну комнату, это просто невозможно даже представить. У каждого сотрудника был свой портфель с расчётами, который хранился в 1-м отделе. Процедура была следующая: многочисленные листы бумаги с расчётами нужно было убирать в портфель, запечатывать его и сдавать в 1-й отдел не только вечером по окончании работы, но и всякий раз, когда сотрудник покидал комнату, уходя на обед, в библиотеку, покурить, или просто в туалет. Это было очень неудобно т.к. листы были разложены на столе в определённом порядке, и необходимо было убирать их, даже ненадолго выбегая из комнаты. Я дружила с Леной Камыниной, заведующей технической библиотекой, находившейся недалеко от моей комнаты. Однажды мне нужно было срочно забежать к ней на пару минут. Взглянув на стол с «Мерседесом», заваленный листами с расчётами, я поленилась сложить их в портфель, представив как будет муторно раскладывать их в нужном порядке через несколько минут. Оставив бумаги лежать на столе, я побежала в библиотеку. Конечно, «две минуты» с подругой не получилось и я не заметила, что задержалась на полчаса. За это время произошло следующее: в комнату зашла одна из сотрудниц нашего отдела и обнаружила наличие секретных бумаг и моё отсутствие. Она тут же сообщила в 1-ый отдел о нарушении работы с секретными документами. Коллега действовала по соответствовавшей инструкции, но впоследствии В.Я. Арсенин сказал о ней: «Поступок отвратительный, но есть и похуже». Когда я вернулась на рабочее место начальник 1-го отдела Н.Н. Комов («Коко не уходи далеко») сидел посреди комнаты на стуле с совершенно устрашающим выражением лица и часами в руках, которые не означали ничего хорошего. Ситуация была пренеприятнейшая и замаячил строгий выговор за нарушение дисциплины с занесением в личное дело. Я искренне чувствовала себя виноватой и обещала, что такое никогда больше не повторится. На общем собрании меня сильно ругали, Александр Андреевич переживал из-за моего «безобразного поступка», отругал, но от выговора меня спас. Конечно, больше ничего подобного со мной не происходило.
Сейчас, когда многих из той дружной команды, проводившей расчеты для атомного и термоядерного проектов (теперь уже можно говорить о содержимом наших портфелей 50-х годов) и самого Александра Андреевича уже нет с нами, я с грустью и гордостью вспоминаю то трудное и счастливое время, когда мы все вместе успешно работали над созданием ядерного щита нашей Родины.
Вообще у меня были свои особые тёплые и неформальные отношения не только с самим Андреичем, но и с членами его замечательной дружной семьи на протяжении многих лет, которые сохранились до сих пор.
Александр Андреевич был не только выдающимся учёным, но и потрясающим человеком: честным, порядочным, великодушным, справедливым, добрым, настоящим человеком, гражданином и патриотом нашей страны, под руководством которого многим из нас посчастливилось выполнять важные государственные задания в течение всей своей жизни.
